БРАТЬЯ ПО ОРУЖИЮ
Несмотря на то, что за последнее десятилетие народы бывшего Союза необратимо отдалились друг от друга, между ними все еще сохранились нерушимые связи.
БРАТЬЯ ПО ОРУЖИЮ
Несмотря на то, что за последнее десятилетие народы бывшего Союза необратимо отдалились друг от друга, между ними все еще сохранились нерушимые связи.
Было уже поздно - полночь. Ночь, море и зима в Баку, мне показалось, имеют один цвет - черный, и одинаково влажны и холодны. Я бродил по берегу Каспийского моря в поисках кафе, - голодный, промокший и озябший на холодном ветру. Лишь в одном заведении горел свет, и дверь, к моей радости, была открыта.
За столом сидел мужчина лет тридцати с карими глазами и в белом засаленном халате, смотрел телевизор. Он даже не заметил, как я зашел. Я поздоровался с ним, и он, услышав мой голос, привстал и ответил на мое приветствие. У него, в отличие от других хозяев бакинских кафе, не свисал аквариумом живот. Скорее всего, он был похож на военного, заступившего в наряд по кухне. Настроение у него, судя по выражению лица, было скверное, это не спрятала даже его улыбка.
- Вы, кажется, не местный? Откуда? - спросил он по-русски.
- С Урала.
- С России?! - он, как мне показалось, вначале даже обрадовался этому,
Неважно откуда я приехал, гость есть гость, и хозяин кафе начал готовить ужин. А потом достал водку. Запах жареной картошки и мяса наполнил маленькое помещение. Он принес еду и сто грамм водки, а сам сел за другим столиком. Но постепенно перебрался за мой столик.
Он предложил выпить за мой приезд, спросил какое впечатление
произвел Баку, где я остановился, и долго ли еще буду в этом городе.
Вагиф (именно так звали, как выяснилось позже, хозяина кафе) налил мне и себе еще по сто грамм и выпил содержимое стакана залпом. Потом резко встал из-за стола, и вернулся с пачкой сигарет. Курил одну за другой и молчал. А я тем временем кушал. Картошка стала остывать.
- Знаешь, - он перешел на "ты", - у меня в России был друг. В принципе, он жив. День у меня такой: десять лет назад из Афганистана вывели советские войска. Глаза Вагифа повлажнели. - Я с ним в Афгане делился последним: и хлебом и одеялом. Мы были как братья. Я его, раненого, из боя вытащил, несколько километров на себе тащил... Ты понимаешь это? - Вагиф рукавом халата вытер слезу, покатившуюся по щеке.
Я утвердительно кивнул головой.
- Думал, вот закончится война, вернусь домой, заработаю на свадьбу... А у нас тут своя война началась - в Карабахе, армяне с русскими солдатами пытались у нас отнять земли.
Я, как и любой мужчина, был вынужден взяться за оружие. Воевал. Был командиром отряда. Однажды ночью мои подчиненные взяли в плен трех армян и двух русских наемников. Среди них оказался... мой друг. Он
был сильно избит, все лицо в синяках, он едва держался на ногах. Но я его издалека узнал. Блондин с родинкой над верхней губой - такого сразу узнаешь.
Я чуть в объятия к нему не бросился, но вовремя опомнился. Мы встретились взглядом, он узнал меня, на его губах появилась улыбка, но я не дал ему назвать свое имя, крикнул: "всех в камеру!"
А ночью вызвал его на допрос. Одного, без свидетелей.
- Ты помнишь Афган?! - сказал я ему. Что ж ты, сука, пришел в мой дом с войной?!
"Вагиф, - говорит, - я не знал, что я окажусь в Карабахе. Нам сказали, что отправляют на Северный Кавказ. А я офицер, ты это знаешь... Отказаться не мог".
"Сколько человек ты убил?!"
- Ваня ответил, что ни одного, что приехал только вчера. И я заставил его поклясться. Он поклялся. А после этого он рухнул на пол: потерял сознание. Оказывается, ему поломали ребра.
Я купил ему билет на поезд, и отправил в Россию. Дал денег на дорогу и сказал: "Прощай!".
Водка сделала свое дело: я стал сентиментальным. А Вагиф продолжил рассказ:
- А сегодня он позвонил мне. Сперва он долго молчал, я тоже молчал потому что сразу понял, что это он. А потом он сказал: "Вагиф!" И я ответил: "Не туда попали!".
- Но, Вагиф! - у меня, у постороннего человека, душа была готова разорваться на части. Я уже перестал осуждать его друга. - Ведь с того времени прошло уже столько лет! И он же тебе сказал, что он не знал, что окажется в Карабахе! Почему ты не можешь его простить?!
- Ты, знаешь, - сказал он очень тихо, и выдержал долгую паузу, - если он мне позвонит и скажет, что ему плохо, я все брошу, и поеду к нему.
Эрик Батуев - постоянный корреспондент IWPR
