Абдумалик Шарипов: Правозащитник – не друг и не враг, он просто защищает права человека
Абдумалик Шарипов: Правозащитник – не друг и не враг, он просто защищает права человека
. Об особенностях и трудностях работы региональных активистов рассказывает координатор проектов организации Абдумалик Шарипов.
IWPR: Имеют ли региональные правозащитные организации специфику, отличную от столичных?
Абдумалик Шарипов Конечно, разница в наших условиях есть, но я бы не стал делить их на плюсы и минусы. Столичные правозащитники могут позволить себе специализироваться по конкретным проблемам прав человека, а региональные – нет. В регионах очень мало действующих правозащитных организаций, поэтому те, которые есть, вынуждены работать на всех фронтах, то есть, заниматься всем спектром вопросов, отраженных в международных Пактах и Конвенциях, ратифицированных нашей страной.
С одной стороны, без специализации правозащитникам очень сложно улучшать качество работы, но с другой – сильная сторона региональных правозащитников заключается в близости к самой проблеме, источникам. То есть, мы знаем обо всех проблемах нарушений прав человека глубже, ближе.
Хотим мы или нет, такая региональная специфика в нашей работе будет сохраняться еще очень долго. Ведь разница между селами и городом Жалалабад так же очевидна, как разница между Жалалабадом и Бишкеком.
IWPR: Влияет ли менталитет населения на вашу работу? Не секрет, что многие граждане боятся идти в суд, используют родственные связи для решения своих проблем.
Абдумалик Шарипов: Это одна из больших проблем для правозащитников Юга Кыргызстана. Прежде чем принять заявление, мы предупреждаем людей о возможных рисках. Если человек не согласен поддерживать свое заявление до конца, то мы не настаиваем. Для нас главное – не навредить заявителю. В истории организации – достаточно фактов, когда люди отказывались от своих обвинений на «полпути». Мы, конечно, понимаем их состояние.
Ведь с одной стороны баррикады – маленький заявитель и маленькая правозащитная организация, с другой – целая государственная машина. Причины отказа от заявления бывают разные: от подкупа до шантажа. Однако главным фактором подобных случаев является, как вы правильно заметили, ментальность населения, низкий уровень правосознания. И в этом вопросе в столице ситуация лучше.
IWPR: Вы привели сравнение с баррикадами. Испытываете ли вы давление силовых структур и если да, то в какой форме?
Шарипов: Конечно, баррикады – яркое и очень эмоциональное сравнение, но, тем не менее, в вопросах пыток противостояние все равно есть. Какая правозащитная организация не испытывает давления? Другой вопрос, что это давление может быть открытым или скрытым и трудно доказуемым. Мы, слава Богу, открытого давления пока не ощущали.
Может, причина в том, что мы работаем исключительно в рамках закона? Кроме того, среди сотрудников правоохранительных органов и судей есть люди, которые советуют людям обращаться в нашу организацию, пусть и не официально. Значит, среди них есть здравомыслящие люди, которые хорошо понимают, что мы – не враги народа и государства.
IWPR: А чего больше во взаимоотношениях правозащитников с властями и силовиками: сотрудничества или противостояния?
Шарипов: Я бы ответил на этот вопрос, перефразируя Черчилля: «У правозащитников нет вечных друзей и вечных врагов, у них есть вечные интересы». Наши интересы – это верховенство закона и уверенность, что ничто не может быть оправданием пыток. А права человека, которые возникают только во взаимоотношениях человека с властью, должны соблюдаться.
Конечно, в каких-то вопросах есть сотрудничество, и мы идем на компромисс, но в принципиальных вопросах «торг» для нас недопустим. Мы, например, не будем требовать у начальника милиции немедленно построить СИЗО в Жалалабаде, понимая, что это невозможно. А вот в вопросах борьбы с применением пыток мы не можем дружить и вести «сотрудничество». Вообще, по сути, как я уже говорил, правозащитник не может быть ни другом, ни врагом власти, но мы и не оппозиционеры. В любое время, в любом месте мы должны защищать права человека, вот и все.
IWPR: Ваша организация много лет занимается проблемами пыток. Как вы оцениваете результаты этой работы?
Шарипов: Однозначно сказать – очень трудно. Если смотреть на результаты с точки зрения статистики наказания виновников пыток и судебной защиты жертв пыток – заметных сдвигов не наблюдается. Но это не значит, что правозащитники плохо работают. Наоборот, в последнее время очевидна тенденция, что люди чаще обращаются к правозащитникам с заявлениями о пытках. То есть, проблема трансформировалась от недопонимания между правозащитниками и милицией до общественно-значимого явления.
Есть факты, когда мы добивались возбуждения уголовных дел против милиционеров, применявших пытки. То, что факт применения пыток удалось довести до суда – для нас уже успех, но не победа. Мы не можем применить к себе олимпийский принцип «важна не победа, а участие»! У нас есть ясная и конкретная цель – наказание виновных в применении пыток и полная свобода человека от пыток.
Еще одним успешным моментом я считаю то, что в приватных беседах милиционеры стали признавать само существование проблемы пыток. Это уже говорит об изменении правосознания сотрудников силовых структур. В этом направлении наша конечная цель – добиться неприятия пыток самими сотрудниками правоохранительных органов. Как я уже говорил выше, в нашей практике были случаи, когда жертв пыток к нам направляли сами милиционеры и даже судьи. Конечно, это позитивная тенденция.
IWPR: Ваша организация ведет мониторинг религиозной и этнической ситуации в регионе. Какова ваша оценка нынешнего положения в этих сферах?
Шарипов: Религиозной и этнической сферой мы занимаемся событийно, а не регулярно, по мере поступления заявлений. Одной из миссий правозащитной организации «Справедливость» является раннее предупреждение межэтнических и межконфессиональных конфликтов. Научной аналитикой в этой сфере мы не занимаемся, потому что работаем по конкретным делам. Поэтому мне трудно ответить на этот вопрос объективно.
Однако, судя по частоте заявлений, можно сказать, что ситуация в этой сфере ухудшается. Власти, к сожалению, не предпринимают эффективных мер по урегулированию ситуации, а иногда даже ухудшают. Например, практически всю весну 2008 годы мы боролись, если можно так сказать с местной властью, которая применяла грубые и незаконные методы работы при реализации запрета на ношение платков в школе.
Прошел и круглый стол, мы писали обращения вплоть до министерства, и потихоньку конфликт ушел «в спячку», так и не решившись. О нарушениях прав мусульман под видом борьбы с религиозным экстремизмом и говорить не приходится.
Нас больше всего беспокоит игнорирование властями и правоохранительными органами прав человека в этнической и религиозной сферах. Эти вопросы очень деликатны и требуют более «ювелирного» подхода к решению конфликтов, чем грубая сила правоохранительных органов.
IWPR: Какой вы видите перспективу деятельности региональных правозащитников?
Шарипов: О необходимости правозащитных организаций в регионах не может быть никаких сомнений – они должны быть везде. Наша мечта – создание правозащитных структур в самых отдаленных сельских местностях. К сожалению, пока это не осуществимо по нескольким причинам. Во-первых, отсутствие средств для полноценного функционирования организации, во-вторых, отсутствие или ограниченность квалифицированных человеческих ресурсов и, в-третьих, опять же недопонимание со стороны властей важности НПО, работающих на правозащитном поле.
Перспективы развития, к сожалению, не очень радужные. Основная масса правозащитников – люди старшего поколения, а пополнение молодыми кадрами идет очень туго. Нас это очень беспокоит. Кроме этого, хотим мы того или нет, правозащитная деятельность не может самофинансироваться, как некоторые НПО социальной направленности.
Наши бенефициарии – самые бедные слои населения. Было бы неплохо, если бы международные доноры обратили больше внимание на региональные организации. Конечно, поддерживать десятки маленьких проектов в селах будет труднее, чем одну столичную НПО, но зато эффективность и польза для конкретных людей от такой работы будет на порядок выше.
Нас очень возмутила инициатива Исхака Масалиева [лидер фракции коммунистов в парламенте] об ограничении деятельности НПО, которым и так уже всеми возможными способами «перекрывают кислород».
Так что, на данном этапе более уместно будет говорить не о перспективах развития, а скорее о сохранении того потенциала, который мы наработали за годы своей деятельности.
Мне непонятна причина периодических наскоков лидера коммунистов на общественный сектор, потому что НПО делают для простых людей в десятки раз больше, чем он и его партия. Просто возьмите годовые отчеты нескольких действующих организаций и сравните их с отчетами партии Масалиева! Все сразу встанет на свои места!
IWPR: Имеют ли региональные правозащитные организации специфику, отличную от столичных?
Абдумалик Шарипов Конечно, разница в наших условиях есть, но я бы не стал делить их на плюсы и минусы. Столичные правозащитники могут позволить себе специализироваться по конкретным проблемам прав человека, а региональные – нет. В регионах очень мало действующих правозащитных организаций, поэтому те, которые есть, вынуждены работать на всех фронтах, то есть, заниматься всем спектром вопросов, отраженных в международных Пактах и Конвенциях, ратифицированных нашей страной.
С одной стороны, без специализации правозащитникам очень сложно улучшать качество работы, но с другой – сильная сторона региональных правозащитников заключается в близости к самой проблеме, источникам. То есть, мы знаем обо всех проблемах нарушений прав человека глубже, ближе.
Хотим мы или нет, такая региональная специфика в нашей работе будет сохраняться еще очень долго. Ведь разница между селами и городом Жалалабад так же очевидна, как разница между Жалалабадом и Бишкеком.
IWPR: Влияет ли менталитет населения на вашу работу? Не секрет, что многие граждане боятся идти в суд, используют родственные связи для решения своих проблем.
Абдумалик Шарипов: Это одна из больших проблем для правозащитников Юга Кыргызстана. Прежде чем принять заявление, мы предупреждаем людей о возможных рисках. Если человек не согласен поддерживать свое заявление до конца, то мы не настаиваем. Для нас главное – не навредить заявителю. В истории организации – достаточно фактов, когда люди отказывались от своих обвинений на «полпути». Мы, конечно, понимаем их состояние.
Ведь с одной стороны баррикады – маленький заявитель и маленькая правозащитная организация, с другой – целая государственная машина. Причины отказа от заявления бывают разные: от подкупа до шантажа. Однако главным фактором подобных случаев является, как вы правильно заметили, ментальность населения, низкий уровень правосознания. И в этом вопросе в столице ситуация лучше.
IWPR: Вы привели сравнение с баррикадами. Испытываете ли вы давление силовых структур и если да, то в какой форме?
Шарипов: Конечно, баррикады – яркое и очень эмоциональное сравнение, но, тем не менее, в вопросах пыток противостояние все равно есть. Какая правозащитная организация не испытывает давления? Другой вопрос, что это давление может быть открытым или скрытым и трудно доказуемым. Мы, слава Богу, открытого давления пока не ощущали.
Может, причина в том, что мы работаем исключительно в рамках закона? Кроме того, среди сотрудников правоохранительных органов и судей есть люди, которые советуют людям обращаться в нашу организацию, пусть и не официально. Значит, среди них есть здравомыслящие люди, которые хорошо понимают, что мы – не враги народа и государства.
IWPR: А чего больше во взаимоотношениях правозащитников с властями и силовиками: сотрудничества или противостояния?
Шарипов: Я бы ответил на этот вопрос, перефразируя Черчилля: «У правозащитников нет вечных друзей и вечных врагов, у них есть вечные интересы». Наши интересы – это верховенство закона и уверенность, что ничто не может быть оправданием пыток. А права человека, которые возникают только во взаимоотношениях человека с властью, должны соблюдаться.
Конечно, в каких-то вопросах есть сотрудничество, и мы идем на компромисс, но в принципиальных вопросах «торг» для нас недопустим. Мы, например, не будем требовать у начальника милиции немедленно построить СИЗО в Жалалабаде, понимая, что это невозможно. А вот в вопросах борьбы с применением пыток мы не можем дружить и вести «сотрудничество». Вообще, по сути, как я уже говорил, правозащитник не может быть ни другом, ни врагом власти, но мы и не оппозиционеры. В любое время, в любом месте мы должны защищать права человека, вот и все.
IWPR: Ваша организация много лет занимается проблемами пыток. Как вы оцениваете результаты этой работы?
Шарипов: Однозначно сказать – очень трудно. Если смотреть на результаты с точки зрения статистики наказания виновников пыток и судебной защиты жертв пыток – заметных сдвигов не наблюдается. Но это не значит, что правозащитники плохо работают. Наоборот, в последнее время очевидна тенденция, что люди чаще обращаются к правозащитникам с заявлениями о пытках. То есть, проблема трансформировалась от недопонимания между правозащитниками и милицией до общественно-значимого явления.
Есть факты, когда мы добивались возбуждения уголовных дел против милиционеров, применявших пытки. То, что факт применения пыток удалось довести до суда – для нас уже успех, но не победа. Мы не можем применить к себе олимпийский принцип «важна не победа, а участие»! У нас есть ясная и конкретная цель – наказание виновных в применении пыток и полная свобода человека от пыток.
Еще одним успешным моментом я считаю то, что в приватных беседах милиционеры стали признавать само существование проблемы пыток. Это уже говорит об изменении правосознания сотрудников силовых структур. В этом направлении наша конечная цель – добиться неприятия пыток самими сотрудниками правоохранительных органов. Как я уже говорил выше, в нашей практике были случаи, когда жертв пыток к нам направляли сами милиционеры и даже судьи. Конечно, это позитивная тенденция.
IWPR: Ваша организация ведет мониторинг религиозной и этнической ситуации в регионе. Какова ваша оценка нынешнего положения в этих сферах?
Шарипов: Религиозной и этнической сферой мы занимаемся событийно, а не регулярно, по мере поступления заявлений. Одной из миссий правозащитной организации «Справедливость» является раннее предупреждение межэтнических и межконфессиональных конфликтов. Научной аналитикой в этой сфере мы не занимаемся, потому что работаем по конкретным делам. Поэтому мне трудно ответить на этот вопрос объективно.
Однако, судя по частоте заявлений, можно сказать, что ситуация в этой сфере ухудшается. Власти, к сожалению, не предпринимают эффективных мер по урегулированию ситуации, а иногда даже ухудшают. Например, практически всю весну 2008 годы мы боролись, если можно так сказать с местной властью, которая применяла грубые и незаконные методы работы при реализации запрета на ношение платков в школе.
Прошел и круглый стол, мы писали обращения вплоть до министерства, и потихоньку конфликт ушел «в спячку», так и не решившись. О нарушениях прав мусульман под видом борьбы с религиозным экстремизмом и говорить не приходится.
Нас больше всего беспокоит игнорирование властями и правоохранительными органами прав человека в этнической и религиозной сферах. Эти вопросы очень деликатны и требуют более «ювелирного» подхода к решению конфликтов, чем грубая сила правоохранительных органов.
IWPR: Какой вы видите перспективу деятельности региональных правозащитников?
Шарипов: О необходимости правозащитных организаций в регионах не может быть никаких сомнений – они должны быть везде. Наша мечта – создание правозащитных структур в самых отдаленных сельских местностях. К сожалению, пока это не осуществимо по нескольким причинам. Во-первых, отсутствие средств для полноценного функционирования организации, во-вторых, отсутствие или ограниченность квалифицированных человеческих ресурсов и, в-третьих, опять же недопонимание со стороны властей важности НПО, работающих на правозащитном поле.
Перспективы развития, к сожалению, не очень радужные. Основная масса правозащитников – люди старшего поколения, а пополнение молодыми кадрами идет очень туго. Нас это очень беспокоит. Кроме этого, хотим мы того или нет, правозащитная деятельность не может самофинансироваться, как некоторые НПО социальной направленности.
Наши бенефициарии – самые бедные слои населения. Было бы неплохо, если бы международные доноры обратили больше внимание на региональные организации. Конечно, поддерживать десятки маленьких проектов в селах будет труднее, чем одну столичную НПО, но зато эффективность и польза для конкретных людей от такой работы будет на порядок выше.
Нас очень возмутила инициатива Исхака Масалиева [лидер фракции коммунистов в парламенте] об ограничении деятельности НПО, которым и так уже всеми возможными способами «перекрывают кислород».
Так что, на данном этапе более уместно будет говорить не о перспективах развития, а скорее о сохранении того потенциала, который мы наработали за годы своей деятельности.
Мне непонятна причина периодических наскоков лидера коммунистов на общественный сектор, потому что НПО делают для простых людей в десятки раз больше, чем он и его партия. Просто возьмите годовые отчеты нескольких действующих организаций и сравните их с отчетами партии Масалиева! Все сразу встанет на свои места!
