Армянские геи терпят дискриминацию
Армянские геи терпят дискриминацию
Когда мне поручили написать статью об армянской общине ЛГБТ (сокр. от «лесбиянки, геи, бисексуалы и транссексуалы»), я и подумать не могла, что найти людей, которые согласятся на интервью со мной, будет так трудно. Целый месяц ушел у меня на подготовку встреч, каждая из которых предварялась многосложными переговорами через посредника – «общего знакомого».
Моим первым респондентом был Аргам Бабаян. Ему было суждено стать главным героем моей статьи. В Армении геи, лесбиянки и бисексуалы, как правило, ведут закрытую жизнь, и прежде мне никогда не доводилось общаться с геем. Поэтому перед этой встречей я нервничала так же, как он сам.
Встретиться с Бабаяном я должна была в его квартире, что внушало мне дополнительное беспокойство, которое только усугубила кромешная темнота в подъезде его дома. Все, однако, прошло благополучно – Аргам был открыт и дружелюбен и помог мне избавиться от многих из моих стереотипных представлений о таких, как он.
Поначалу мне было как-то странно разговаривать с ним: до того я никогда не встречала мужчин с крашеными волосами и столь экстравагантной манерой поведения. Но скоро я поняла, что причин беспокоиться у него больше, чем у меня.
«Вчера меня унизили, - рассказывал мне Аргам. – Я только что вышел из дома и ждал маршрутку, когда ко мне подошел один парень из нашего двора. Он стал кричать, материться, а потом дал мне пощечину».
«Я был готов сквозь землю провалиться. В тот момент я так растерялся, что вернулся домой. Во дворе было много парней, но они и пальцем не пошевелили, хоть они и знакомы со мной и знают, что мы живем в одном доме. Сейчас я боюсь, ведь меня просто могут убить посреди бела дня, и никто не попытается помешать этому».
Встреча с Бабаяном положила начало моему знакомству с армянским гей-миром. Все последующие интервью готовились по одной и той же схеме: человеку, с которым я искала встречи, звонил наш общий знакомый, он говорил тому, что мне можно доверять, и, получив согласие, давал мне номер его телефона. Это был сложный процесс. Он дал мне понять, что в городе, где им не приходится ждать помощи даже от полиции, эти люди вынуждены с подозрением относиться ко всем, кто не принадлежит к их общине.
У моего второго респондента – Вагана – было два телефонных номера, один из которых предназначался только для его ближайших друзей. Я не знала этого и позвонила ему по этому номеру. Он был очень резок, хотел знать, как я добыла этот номер.
«Мне дал его наш общий знакомый, - ответила я, беспокоясь, что из-за моей оплошности он откажется дать мне интервью. - Он дал мне два номера, и я подумала, что могу позвонить по любому из них».
К счастью, Ваган принял мои извинения, и мы встретились в кафе. Там он рассказал мне, что является бисексуалом, что живет в одном из самых консервативных кварталов Еревана, где он никогда не сможет раскрыть свою тайну.
«Хорошо, что мои работодатели знают о моей сексуальной ориентации и нормально относятся к этому. Но мне понадобилось много времени, чтобы раскрыть свою ориентацию, - сказал он. -Сначала начинаешь заводить разговоры на эту тему, спрашиваешь мнение людей, пытаешься выяснить, изменится ли их отношение к тебе, если узнают такое о тебе…»
Ваган предложил взять на себя роль «общего знакомого» и организовать мне встречу с Ашотом, который представляет общественную организацию «Мы за социальное равенство». Ашот стал моим третьим респондентом. Я, наконец, собрала весь необходимый для написания статьи материал.
Более всего в работе над этой статьей меня порадовало то, что я освободилась от предрассудков и обрела друзей среди членов ЛГБТ-общины, и теперь, чтобы писать об их проблемах, мне больше не придется прибегать к помощи «общих знакомых».
