Сардар Багишбеков: Пыток не стало больше, просто люди перестают бояться говорить об этом
Сардар Багишбеков: Пыток не стало больше, просто люди перестают бояться говорить об этом
. Однако инициативы гражданских активистов не находят поддержки у государства. О ситуации с применением пыток, перспективах борьбы с этим злом рассказывает Сардар Багишбеков, руководитель ОФ «Голос свободы», который много лет занимается защитой и реабилитацией жертв пыток.
IWPR: Что вы можете сказать о ситуации с пытками в Кыргызстане?
Сардар Багишбеков: Пытки имеют систематический характер, и проблема остается нерешенной из года в год. Работа по их предотвращению дает малые результаты. Факты пыток регистрируются все чаще, но это отнюдь не говорит о том, что пыток стало больше. Пытки применялись всегда. Просто в обществе растет культура обращения с жалобами по таким фактам.
IWPR: В каких ведомствах это явление наиболее распространено и почему?
Багишбеков: По последним данным 90% всех зарегистрированных фактов пыток совершаются сотрудниками органов внутренних дел в первые 48 часов после задержания и до вынесения судом решения об определении меры пресечения (в отношении задержанных, подозреваемых, обвиняемых). И потом на всем протяжении следствия.
Основная цель пыток – добиться признательных показаний в отношении самого задержанного, или третьих лиц. Самые распространенные факты пыток – это избиения. Людей бьют так, что они потом умирают. Существуют и более изощренные виды пыток как надевание пакета на голову, использование электрошока, психологическое давление. Все это не оставляет видимых следов, но через них сотрудники добиваются своей цели. Такие пытки участились.
IWPR: В 2003 году в Уголовный кодекс Кыргызстана была введена статья «Пытка». Изменило ли это ситуацию?
Багишбеков: С момента введения этой статьи в УК, по ней еще не было ни одного приговора суда. Это факт. Было возбуждено три уголовных дела: в Сокулукском районе, Джалал-Абаде и Нарынской области. Но ни по одному из этих дел еще нет решения.
IWPR: Почему эта статья не работает?
Багишбеков: На это есть правовые и политические причины. Государство не хочет портить себе имидж и вести статистику по пыткам. Всегда можно сослаться на статистику и сказать, что пыток у нас нет. Правовая проблема в том, что в статье «Пытка» нет четкого определения пыток. И специалистам очень сложно определить состав преступления и доказать, что произошло именно то, что указано в этой статье. К тому же нет практики использования этой статьи. Прокуратура применяет статью за превышение должностных полномочий. Это более суровая статья, а «Пытки» относится к категории менее тяжких преступлений, и на нее распространяются акты амнистий.
IWPR: Может, пусть тогда сажают за превышение полномочий?
Багишбеков: Мы тоже используем данную статью. Нельзя сказать, что не работает только статья «Пытка». Другие статьи УК, по составу преступления схожие с «Пыткой», тоже не используются. Вообще не работает система наказания за применение пыток и использование суровых методов дознания.
IWPR: А что необходимо сделать, чтобы система заработала?
Багишбеков: Мы готовим ряд изменений в УК и УПК, которые, возможно, улучшат ситуацию. В частности, предлагается ужесточить наказание за пытки, перевести это преступление в категорию тяжких, а также оговорить, чтобы на них не распространялись акты амнистии.
IWPR: Кто больше всего подвергается пыткам, и можно ли им помочь?
Багишбеков: Чаще всего пыткам подвергаются граждане из уязвимых слоев населения – те, кто не может заплатить, у кого нет высоких покровителей. Взрослые и дети, мужчины и женщины, люди, не имеющие проблем с законом и те, у кого большой послужной список – тут никаких исключений нет. Все зависит от гуманности самого дознавателя и сотрудника внутренних дел. В отношении женщин применяются особые пытки, где делается акцент на унижение женского достоинства – сексуальное насилие, угрозы сексуального насилия. Как показывает практика, даже беременность не может дать иммунитет от пыток.
Реабилитация жертв пыток очень сложный процесс. У людей появляются психологические, ментальные проблемы. В рамках нашей организации действует программа по реабилитации жертв пыток. Есть психологи, психотерапевты, соцработник, которые помогают человеку, пострадавшему от пыток. Такие программы нужны, и помогать людям нужно с разных сторон.
Процесс реабилитации растягивается от 6 месяцев и больше. Для некоторых он может длиться годами. Все зависит от человека. Я думаю, лучшим лекарством для жертвы пыток было бы адекватное наказание тому, кто причинил боль этому человеку и издевался над ним. Ну и поддержка общества тоже немаловажный фактор. Люди должны понять, что если человек провел несколько дней в ИВС (изолятор временного содержания – ред.), он еще не преступник. И не нужно навешивать ему ярлыки.
IWPR: Некоторые чиновники в кулуарах признают наличие пыток. Что-то делается государством для решения проблемы?
Багишбеков: В борьбе с пытками можно отметить работу омбудсмена, который предпринимает меры по противодействию практики применения пыток, инициативы отдельных депутатов, которые проводят регулярный мониторинг мест лишения и ограничения свободы. Например, депутат парламента Алишер Мамасалиев часто озвучивает результаты мониторинга. Реакция органов прокуратуры на факты пыток очень слабая, хотя как раз они и должны заниматься этими вопросами.
Должностные лица несиловых структур признают проблему, но отношение к проблеме у всех разное. Одни думают, что пытают преступников и террористов, которые этого заслуживают, другие понимают, что такие методы неприемлемы в демократическом правовом государстве.
IWPR: Как вы думаете, изменится ли ситуация с принятием Национального превентивного механизма против пыток?
Багишбеков: Надежда на то, что эффективный НПМ будет создан, остается. Здесь очень важна политическая воля руководства страны. Ведь сколько бы мы не говорили, мы всегда должны помнить и понимать, что правоохранительные органы будут сопротивляться до тех пор, пока не будет решения «сверху». Если будет хороший закон, но не будет политической воли, все будет бесполезно. Просто экспертов групп мониторинга никто никуда не впустит.
Справка:
Национальный превентивный механизм против пыток предполагает регулярные свободные посещение мест заключения и ограничения свободы (колонии, СИЗО, ИВС, другие специализированные учреждения) гражданскими активистами с целью мониторинга соблюдения прав человека. Согласно международным обязательствам, Кыргызстан должен внедрить НПМ в конце января 2010 года.
IWPR: Что вы можете сказать о ситуации с пытками в Кыргызстане?
Сардар Багишбеков: Пытки имеют систематический характер, и проблема остается нерешенной из года в год. Работа по их предотвращению дает малые результаты. Факты пыток регистрируются все чаще, но это отнюдь не говорит о том, что пыток стало больше. Пытки применялись всегда. Просто в обществе растет культура обращения с жалобами по таким фактам.
IWPR: В каких ведомствах это явление наиболее распространено и почему?
Багишбеков: По последним данным 90% всех зарегистрированных фактов пыток совершаются сотрудниками органов внутренних дел в первые 48 часов после задержания и до вынесения судом решения об определении меры пресечения (в отношении задержанных, подозреваемых, обвиняемых). И потом на всем протяжении следствия.
Основная цель пыток – добиться признательных показаний в отношении самого задержанного, или третьих лиц. Самые распространенные факты пыток – это избиения. Людей бьют так, что они потом умирают. Существуют и более изощренные виды пыток как надевание пакета на голову, использование электрошока, психологическое давление. Все это не оставляет видимых следов, но через них сотрудники добиваются своей цели. Такие пытки участились.
IWPR: В 2003 году в Уголовный кодекс Кыргызстана была введена статья «Пытка». Изменило ли это ситуацию?
Багишбеков: С момента введения этой статьи в УК, по ней еще не было ни одного приговора суда. Это факт. Было возбуждено три уголовных дела: в Сокулукском районе, Джалал-Абаде и Нарынской области. Но ни по одному из этих дел еще нет решения.
IWPR: Почему эта статья не работает?
Багишбеков: На это есть правовые и политические причины. Государство не хочет портить себе имидж и вести статистику по пыткам. Всегда можно сослаться на статистику и сказать, что пыток у нас нет. Правовая проблема в том, что в статье «Пытка» нет четкого определения пыток. И специалистам очень сложно определить состав преступления и доказать, что произошло именно то, что указано в этой статье. К тому же нет практики использования этой статьи. Прокуратура применяет статью за превышение должностных полномочий. Это более суровая статья, а «Пытки» относится к категории менее тяжких преступлений, и на нее распространяются акты амнистий.
IWPR: Может, пусть тогда сажают за превышение полномочий?
Багишбеков: Мы тоже используем данную статью. Нельзя сказать, что не работает только статья «Пытка». Другие статьи УК, по составу преступления схожие с «Пыткой», тоже не используются. Вообще не работает система наказания за применение пыток и использование суровых методов дознания.
IWPR: А что необходимо сделать, чтобы система заработала?
Багишбеков: Мы готовим ряд изменений в УК и УПК, которые, возможно, улучшат ситуацию. В частности, предлагается ужесточить наказание за пытки, перевести это преступление в категорию тяжких, а также оговорить, чтобы на них не распространялись акты амнистии.
IWPR: Кто больше всего подвергается пыткам, и можно ли им помочь?
Багишбеков: Чаще всего пыткам подвергаются граждане из уязвимых слоев населения – те, кто не может заплатить, у кого нет высоких покровителей. Взрослые и дети, мужчины и женщины, люди, не имеющие проблем с законом и те, у кого большой послужной список – тут никаких исключений нет. Все зависит от гуманности самого дознавателя и сотрудника внутренних дел. В отношении женщин применяются особые пытки, где делается акцент на унижение женского достоинства – сексуальное насилие, угрозы сексуального насилия. Как показывает практика, даже беременность не может дать иммунитет от пыток.
Реабилитация жертв пыток очень сложный процесс. У людей появляются психологические, ментальные проблемы. В рамках нашей организации действует программа по реабилитации жертв пыток. Есть психологи, психотерапевты, соцработник, которые помогают человеку, пострадавшему от пыток. Такие программы нужны, и помогать людям нужно с разных сторон.
Процесс реабилитации растягивается от 6 месяцев и больше. Для некоторых он может длиться годами. Все зависит от человека. Я думаю, лучшим лекарством для жертвы пыток было бы адекватное наказание тому, кто причинил боль этому человеку и издевался над ним. Ну и поддержка общества тоже немаловажный фактор. Люди должны понять, что если человек провел несколько дней в ИВС (изолятор временного содержания – ред.), он еще не преступник. И не нужно навешивать ему ярлыки.
IWPR: Некоторые чиновники в кулуарах признают наличие пыток. Что-то делается государством для решения проблемы?
Багишбеков: В борьбе с пытками можно отметить работу омбудсмена, который предпринимает меры по противодействию практики применения пыток, инициативы отдельных депутатов, которые проводят регулярный мониторинг мест лишения и ограничения свободы. Например, депутат парламента Алишер Мамасалиев часто озвучивает результаты мониторинга. Реакция органов прокуратуры на факты пыток очень слабая, хотя как раз они и должны заниматься этими вопросами.
Должностные лица несиловых структур признают проблему, но отношение к проблеме у всех разное. Одни думают, что пытают преступников и террористов, которые этого заслуживают, другие понимают, что такие методы неприемлемы в демократическом правовом государстве.
IWPR: Как вы думаете, изменится ли ситуация с принятием Национального превентивного механизма против пыток?
Багишбеков: Надежда на то, что эффективный НПМ будет создан, остается. Здесь очень важна политическая воля руководства страны. Ведь сколько бы мы не говорили, мы всегда должны помнить и понимать, что правоохранительные органы будут сопротивляться до тех пор, пока не будет решения «сверху». Если будет хороший закон, но не будет политической воли, все будет бесполезно. Просто экспертов групп мониторинга никто никуда не впустит.
Справка:
Национальный превентивный механизм против пыток предполагает регулярные свободные посещение мест заключения и ограничения свободы (колонии, СИЗО, ИВС, другие специализированные учреждения) гражданскими активистами с целью мониторинга соблюдения прав человека. Согласно международным обязательствам, Кыргызстан должен внедрить НПМ в конце января 2010 года.
