Кыргызстан: сексуальное насилие в семье – самое большое табу

, когда ей было 16 лет. Тогда она никому ничего не сказала. Из-за его угроз она не могла довериться даже своей матери.



Позже Айдай вышла замуж, но ее отчим был против брака и стал распространять слухи о том, что она потеряла невинность до брака – что до сих пор является постыдным в кыргызском сообществе – и что она занималась проституцией.



Муж поверил Айдай, когда она рассказала, как все было на самом деле, но под давлением своих родственников, поверивших в обвинения, развелся с женой.



Кроме того, мать девушки тоже отвернулась от нее из-за того, что дочь «опозорила семью».



Айдай, которой сейчас 24 года, мучительно осознавать, какую цену она заплатила за то, что случилось не по ее вине.



«Мне бы хотелось, чтобы у нас изменили законы. Я не знаю – как, - сказала она IWPR. – Но этот ужас, который произошел со мной много лет назад, теперь рушит вообще все».



Принимая во внимание распространенное мнение о том, что о домашнем насилии лучше не говорить, не удивительно, что сексуальное насилие в семье расценивается как действие, постыдное для женщины, а не как уголовное преступление, о котором следует сообщить властям с последующим проведением расследования.



Эксперты согласны с Айдай в том, что Кыргызстану требуется более жесткое законодательство. Они также считают, что необходимо введение программ для повышения осведомленности общественности с целью воспитать другое отношение и добиться, чтобы жертвы сексуального насилия получили необходимую защиту.



Точные статистические данные о домашнем сексуальном насилии получить трудно, хотя число женщин, обращающихся в кризисные центры, дает некоторое представление о проблеме.



По данным Ассоциации кризисных центров Кыргызстана, 7300 женщин обратились в центры по всей стране; восемь случаев из десяти подпадают под определение домашнего насилия. Тем временем, по словам представителя кризисного центра «Сезим», насилию подверглись 23% обратившихся ним женщин.



Представитель Министерства внутренних дел заявил, что число зарегистрированных случаев домашнего насилия растет, хотя и добавил, что «статистика никогда не отражает всей картины. Большая часть [случаев насилия] остается никому не известной».



Представитель МВД связывает рост сексуального насилия с увеличивающимся уровнем безработицы, бедности и вызванным последними факторами ростом употребления алкоголя.



Многие жертвы и не догадываются, что могут получить помощь, а те, кто осмеливается рассказать о том, что с ними произошло, рискуют оказаться непонятыми в милиции, к их словам могут не отнестись со всей серьезностью. Кроме этого, они рискуют подвергнуться гонениям в собственных семьях, стремящихся во что бы то ни стало сохранить свое доброе имя.



Тимур, молодой врач, согласившийся назвать только свое имя, сказал, что понимает, почему так много женщин страдают молча.



«За насилие, неважно над кем, предусмотрена уголовная ответственность. А женщины часто молчат об этом потому, что боятся огласки, - сказал он. – У нас, к сожалению, распространено такое мнение, что если женщина оказалась в такой ситуации, то значит “она сама во всем виновата”».



Наталья Павлова, психотерапевт из центра «Сезим», объясняет, что отношение к сексуальному насилию в семье имеет корни в общем отношении общества, для которого секс – это табу, ассоциирующееся с позором и порицанием.



«В здешних семьях тема секса закрыта. По этой причине женщины ничего не рассказывают даже родственникам», - сказала она.



Изнасилование и другое физическое насилие караются уголовным законодательством Кыргызстана. Однако обычно женщины, подвергшиеся насилию, не обращаются в правоохранительные органы.



По словам Павловой, женщины, особенно из сельской местности, часто не знают, что существуют законы для защиты жертв насилия.



«Они не знают, что по закону насильник может быть наказан», - сказала она.



17-летнюю Мээрим изнасиловал двоюродный брат, который был старше ее на три года. Он находился в состоянии алкогольного опьянения. Тогда она ничего не сказала родителям, так как не верила, что родители или милиция могут что-либо предпринять.



«Правоохранительные органы не считают семейное насилие, в том числе и насилие в отношении женщин, преступлением», - говорит Павлова.



Когда жертвы насилия все же подают заявление, все может закончиться тем, что они его заберут, и делу не будет дан ход.



Айжан Джуманалиева, юрист Центра поддержки женщин в Бишкеке, пояснила, что может пройти несколько дней с того времени, как было подано заявление до тех пор, когда милиция решит, нужно ли заводить дело. Жертвам приходится возвращаться домой и противостоять насильнику, если им больше некуда пойти.



Именно в этот момент неопределенности жертву могут заставить забрать свое заявление, включая принуждения с помощью физического насилия.



«На данном этапе очень важно избавить жертву от чувства вины, которое, скорее всего, она испытывает. Для того чтобы ей прийти в себя, необходимо хотя бы временное безопасное проживание вдали от виновника насилия», - говорит Павлова.



По мнению Джуманалиевой, завести дело и представить необходимые доказательства может быть очень трудно.



«Бывает, что преступление доказать сложно или практически невозможно – если это изнасилование, которое произошло очень давно, или психологическое давление. В 99% [такое] заявление не принимают», - сказала она.



Психолог Виктория Тян, выступающая в суде от имени жертв домашнего насилия, говорит, что в некоторых случаях, когда дело доходит до разбирательства, жертва может попасть под давление судей, выражающих общепринятое мнение, что насилие в семье не должно подпадать под юрисдикцию уголовного законодательства.



Известны случаи, когда судьи призывали истцов подумать о своих детях и отозвать заявления.



«[Они] до последнего тянут с решением и говорят о том, что можно примириться», - говорит Тян.



Женщина, назвавшаяся Еленой, сказала, что писала на своего мужа заявления в милицию несколько раз. И каждый раз забирала заявления и возвращалась к нему.



Хотя она подвергалась побоям и сексуальному насилию с самого начала их совместной жизни, Елена говорит: «Я не хочу, чтобы его посадили. Он работает и обеспечивает семью, а я не могу сама зарабатывать».



Тем не менее, сейчас Елена ищет пути выхода из ситуации. Она хочет на время остаться в кризисном центре; она слышала, что центр помогает организовать курсы по получению рабочей специальности повара, швеи или парикмахера.



«Я тоже хочу туда попасть и больше не зависеть от мужа. Тогда у меня будет возможность от него уйти», - говорит она.



Женские кризисные центры, десять из которых находятся в столице страны Бишкеке и имеют подразделения по всей стране, предлагают консультационную и юридическую помощь, а в некоторых из них есть приюты.



Мээрим среди тех, кто пришел в кризисный центр, когда ей больше не к кому было обратиться.



«Я бы хотела, чтобы у пострадавших женщин было больше информации о таких центрах. Мне повезло, об этом центре мне рассказала подруга, но ведь очень многие ничего о них не знают», - сказала она.



Александра Елиференко, глава кризисного центра «Шанс», говорит, что эти организации не могут бороться с проблемой самостоятельно, поэтому важно, чтобы НПО и правоохранительные органы работали вместе и проводили кампании, поднимая уровень информированности населения – и одновременно понижая уровень толерантности – по отношению к сексуальному насилию в семье.



«Законы и права женщин должны быть озвучены и поняты. А самым главным является их принятие на общественном уровне», - сказала она.



Добиваясь большей информированности среди женщин, Павлова считает, что нужно предпринимать шаги по работе с мужчинами с целью предотвратить их превращение в насильников.



«До сих пор вся помощь была направлена на жертв сексуального насилия. Однако с этого года некоторыми НПО осуществляется обучающая программа для виновников насилия, - сказала она. – Существует программа, которая предусматривает обучение ненасильственному общению в семье. В программу входят анализ собственного поведения насильника и совместная выработка альтернативного поведения».



Она также добавила, что в некоторых странах насильника можно принудить к участию в специальных программах.



Тян отмечает, что домашнее сексуальное насилие может вызвать продолжительные психологические проблемы.



«Даже если девушки прощают своих насильников и молчат потом всю жизнь, травма все равно остается, - говорит психолог. – Это сильнейший стресс, который чем больше пытаешься забыть, тем острее он проявится в дальнейшей жизни».



Айдай, которая до сих пор пожинает плоды случившегося, жалеет, что не предприняла нужных действий восемь лет назад.



«Я жалею, что у меня тогда не хватило смелости все рассказать. Теперь уже ничего не докажешь», - добавляет она.