ТАДЖИКИСТАН: В ПОИСКАХ ПРИБЕЖИЩА ОТ МУЖСКОЙ ВОЙНЫ

Шахри Набиева, учительница из Шаартузского района на юго-востоке Таджикистана, и не думала покидать свой дом, но в 1991 году, когда в стране началась гражданская война, у нее не осталось иного выхода, как спасаться бегством в соседний Афганистан.

«Я ничего не знала о происходящем в стране, и война была для меня просто потрясением. У меня и мысли не было о бегстве, но когда пропал мой муж и многие земляки в спешке покинули поселок, я, опасаясь за жизнь своих троих детей, тоже решилась на отъезд».

С тех пор ее жизнь - непрекращающаяся борьба. В спешке покидая свою деревню, Набиева успела взять с собой только документы, немного еды и одежду на смену.

«Уже через три дня кончилась еда», вспоминает Набиева. «Нас спасла находящаяся неподалеку ферма. Мужчины резали коров и варили на огне для всех мясо».

«Через неделю мы мечтали съесть хотя бы небольшой кусочек хлеба, а дети плакали и просили молока. Поесть хлеба нам довелось только уже на другой стороне границы, в афганском кишлаке».

Гражданская война началась в Таджикистане после столкновений между правительственными силами и оппозицией. Ситуация осложнялась и давнишней враждой между различными регионами Таджикистана. Политическая борьба очень скоро переросла в кровавый конфликт.

На начальном и самом кровавом этапе конфликта насилие, убийства и грабежи стали обыкновенным явлением. Наряду с мужчинами погибали женщины, дети и старики. По оценкам ООН, около 2 тысяч человек были убиты только в период между июнем и сентябрем 1992 года.

Многие спасались от насилия бегством. По некоторым оценкам, страну тогда покинули 800 тысяч человек.

Люди, связанные с проигравшей стороной, как, например, Набиева и ее семья, в основном попали в лагеря для беженцев в Афганистане. Оттуда Объединенная таджикская оппозиция, возглавляемая исламским движением, вела партизанскую войну против правительственных сил Таджикистана вплоть до перемирия, достигнутого в 1997 году.

Бегство оказалось отнюдь не легким выбором. Беженцы часто оказывались в опасности. Капитан Сергей Ермаков, служивший тогда в пограничных войсках, вспоминает об инциденте, происшедшем на берегу реки Пяндж, природной границе между Таджикистаном и Афганистаном.

«Кто-то сеял панику между ними, и многие старались переправиться через реку, не дожидаясь парома», говорит Ермаков.

«Они снимали колеса с машин и тележек и на них спускались на воду. Но быстрое течение опрокидывало камеры, а многие, особенно женщины, сами были не в силах удержаться на скользкой резине и тонули в стремительных водах. Это было очень тяжелое зрелище».

Испытания не заканчивались, даже когда беженцы оказывались на другом берегу реки. Жительница Кургантюбинской области Таджикистана Савриниссо Исмаилова оказалась в Афганистане вместе со своими восемью детьми и родителями мужа.

Увиденное на той стороне Пянджа ее поразило. «Я словно попала в ад. Мы оказались в пустыне, где не было ни клочка тени, ни глотка воды, и жара не менее 50 градусов. Нас было очень много, и афганцы, сами нищие после 20 лет непрерывной войны, почти ничем не могли нам помочь».

С тех пор прошло уже 12 лет, но Исмаилова и сегодня не может сдержать слез, вспоминая о страданиях своей семьи. «Нам часто приходилось оставаться без еды несколько дней подряд, нечем было утолить жажду и помыться», говорит она.

«Первым умер двухлетний Некруз, а затем мой шестилетний сын Ахмед. Наконец я похоронила свекра и свекровь», рассказывает она сквозь слезы.

Пытаясь улучшить положение, женщины лагеря беженцев Сахи, расположенного недалеко от афганского города Мазари-Шариф, сформировали комитет и обратились к правительствам Таджикистана и Афганистана с просьбой оказать помощь пищей и медикаментами. Верховный комиссариат ООН по делам беженцев и правительства Таджикистана и России выделили продукты питания, топливо, палатки и одежду. Однако, и этого оказалось недостаточно.

Шерали Мустафакулов, член правительственной комиссии по возвращению беженцев, несколько раз посещал лагеря в 1993 и 1994 годах.

«Лагеря производили гнетущее впечатление», говорит он. «Летом в них царила невыносимая жара, а зимой – жуткая сырость и холод. Ужасающая антисанитария, гноящиеся глаза детишек и черные от горя лица матерей».

«Неподалеку от каждого лагеря располагались огромные кладбища, которые росли изо дня в день. В лагере Сахи, где жило 43 тысячи беженцев, менее чем за полгода было похоронено более двух тысяч человек».

Несмотря на то, что правительство Таджикистана предлагало помочь с возвращением беженцев, женщины были напуганы рассказами о жестокостях, творимых бойцами проправительственных сил. Им предстояло сделать выбор: умереть в Афганистане, или рискуя жизнью, вернуться на родину.

Решившимся вернуться, не был оказан радушный прием. Их дома были или разрушены артиллерией, разграблены и сожжены или заняты новыми жильцами, сторонниками победившей стороны. Возвращающихся беженцев притесняли и односельчане.

Наташа Каландарова из небольшого поселка Киров в Кургантюбинской области вернулась домой вместе с пятью детьми, но обнаружила, что в их доме живет многочисленная семья, которая и слышать не хотела о выселении. Беженцам пришлось поселиться в сарае, где ранее держали корову.

К концу гражданской войны около 55 тысяч женщин оказались вдовами, а 100 тысяч детей - сиротами.

Женщинам, мужественно перенесшим лагеря беженцев и болезненное возвращение в Таджикистан, пришлось брать на себя роль, традиционно принадлежащую мужчинам и становиться кормилицами семей. Эта роль оказалась особенно сложной для женщин из сельской местности, так как у них никогда не было работы или собственных доходов.

Многие из женщин, не веря в свои силы, пытались выйти замуж повторно, чтобы вновь обрести мужа-кормильца и защитника. Некоторые из них даже согласились на полигамные браки, разрешенные исламской традицией, но непризнанные правительством. Это тоже был способ обеспечить безопасность себе и своим детям.

Широко распространенное чувство безысходности привело многих таджикских женщин к потере интереса к жизни. Исмаилова, потерявшая в период войны многих членов своей семьи, никак не позаботилась об образовании детей. Ее и сейчас не волнует, что ее дети не умеют ни читать ни писать.

Однако, нашлись и такие женщины, которые увидели в новых обстоятельствах возможность новых начинаний.

Бывшей учительнице Набиевой не удалось восстановиться на прежней работе. Она переехала в столицу, Душанбе, где основала неправительственную организацию под названием «Женщины села».

«Я смогла выполнить несколько проектов в сфере трудоустройства женщин. И я счастлива, что смогла получить новые возможности для самореализации», сказала она IWPR.

Несомненно, война дала импульс эмансипации среди женщин Таджикистана. Женщины с предпринимательским складом ума и решимостью достичь успеха теперь соперничают с мужчинами на рынке труда.

Женщины добились таких успехов, что превзошли мужчин. IWPR уже писал в мае (см. Женщины берут Таджикистан под свой контроль; http://www.iwpr.net/index.pl?archive/wp/wp_001_04_rus.txt) о сильном воздействии женщин на рынок труда, приведшем к ситуации, когда мужчины зачастую не могут найти работу и все чаще оказываются в депрессии, чувствуя себя ненужными.

Кажется, многие женщины, перенесшие страдания беженства, приобрели особую силу. Малохат Кадырова, прежде жительница одного из сел южного района Кабадиан, прожила почти год в лагере близ города Шерхан в провинции Кундуз Афганистана.

Она сейчас живет в Душанбе и ведет свой бизнес.

«В течение трех лет мне удалось заработать на квартиру. Сейчас я расширяю свой бизнес. Хочу открыть фабрику по изготовлению тканей», говорит она.

«Я себя чувствую более самостоятельной, чем раньше. Если б я осталась в своей отдаленной деревне, я бы вряд ли чего-нибудь добилась».

Валентина Касымбекова, пишущая для IWPR, Душанбе.