КОГДА АХМАД БЫЛ АЛЕКСАНДРОМ

Не все советские солдаты вернулись домой с афганской войны в 1989 году, даже те, кто остался в живых.

КОГДА АХМАД БЫЛ АЛЕКСАНДРОМ

Не все советские солдаты вернулись домой с афганской войны в 1989 году, даже те, кто остался в живых.

Некмухаммад - обычный афганец. Изучает ислам, имеет жену и троих детей, работает водителем в международной гуманитарной организации. От соседей его отличает лишь прошлое. Когда-то 18-летним пареньком Геннадий Цевма (так его звали в "прошлой" жизни) был призван из Украины. А когда 15 лет назад из Афганистана ушли советские войска, остался в этой стране.


Он живет на окраине Кундуза, города, в котором когда-то - в начале 80-х - дислоцировалась его часть. Геннадий попал в плен и так долго находился вдали от Родины, что полностью адаптировался к афганской жизни.


К тому времени, когда советские войска оставили Афганистан, Геннадий уже стал Некмухаммадом, обзавелся семьей, и редко вспоминал о родителях, оставшихся в шахтерском городе Донецке на Украине. Шли годы, родители умерли, и Геннадий потерял всякую надежду когда-нибудь вернуться на родину.


15 февраля 1989 г. последним советским военнослужащим, покинувшим афганскую землю, стал генерал Борис Громов. Тем самым была поставлена точка в бесславной кампании, которую российские политики впоследствии назовут "трагической ошибкой".


Но Геннадий и такие, как он, остались в Афгане. Страна, политики и генералы, признав свою "ошибку", постарались забыть ту войну, как кошмарный сон. Забыли и тех "невозвращенцев", за чьи судьбы были когда-то в ответе, и чьи жизни невольно покалечили.


Речь идет о десятках советских военнопленных, которые все эти годы жили надеждой на возвращение, о тех, кому эта надежда помогла пройти через все испытания и выжить. Многим из них суждено было не вернуться - кто-то дезертировал, кто-то в плену у моджахедов принял ислам. А тем временем, тот СССР, который они знали, рассыпался на 15 новых независимых государств.


Некоторые "шурави" даже прославились на чужбине. Например, русские телохранители легендарного Ахмад-Шаха Масуда - Мухаммади и Исламуддин. Об их мужестве афганцы сложили легенды. После 1996 года, когда шли ожесточенные бои с талибами, разнеслась молва, что они где-то на фронте. В 1999 году узнал, что русские, по просьбе Масуда, вернулись на родину.


На днях, во время очередной поездки в Кундуз, от знакомого таксиста-афганца я узнал о бывшем советском солдате Ахмаде. Найти Ахмада оказалось делом несложным, благо таксист подсказал квартал, в котором он со своей семьей снимает угол.


И вот, спустя полчаса, в одном из дуканов (лавка) я разговариваю с человеком, одетым в пакуль (головной убор, его еще называют "пуштункой"). Я поражен, насколько этот человек с его русской внешностью всем своим поведением и говором похож на афганца.


Его вид страшит меня. После нескольких фраз на дари я с трудом решаюсь заговорить с ним по-русски+


Я спросил, какое имя дали ему в младенчестве родители. Ни один нерв не дрогнул на его лице. Он долго молчал, уставившись куда-то вдаль, сквозь меня. Его губы шептали "зикр" - имена Аллаха. В тот момент это был еще не Александр, передо мной сидел не просто афганец - настоящий "мавлави" - религиозный авторитет.


Это потом, после долгих бесед в темной комнатушке с глиняными стенами, где он живет со своей семьей, под военные песни Александра Розенбаума и группы "Любэ", искаженно звучащие из дешевого китайского магнитофона, купленного нами на местном базаре, Ахмад постепенно вновь обретет черты Александра.


Александр Левенец из села Меловадка Сватовского района Луганской области Украины был призван в Советскую Армию 2 апреля 1983 года. Тогда ему было девятнадцать. Дома, в деревне у него остались овдовевшая мать-инвалид по зрению и старший брат, страдающий диабетом. Свой призыв в армию Саша воспринял с радостью и надеждой. Говорит, что жизнь на селе была очень трудная: больные мать и брат, постоянные страдания, тяжелая работа. Думал, что жизнь служивая как-то отвлечет, успокоит, расставит все по местам.


Поначалу все шло хорошо: карантин в Азербайджане, потом Термез. Летом их часть перебросили в Кундуз, на севере Афганистана, обслуживать военный аэродром.


Но все прежние невзгоды Александра показались мелочами по сравнению с тем, что ему пришлось испытать от "отцов" - командиров. Жестокие побои и издевательства он терпел до осени, пока в одну октябрьскую ночь 1984 года не решился бежать. Бежал, куда глаза глядят.


Александра приютил у себя в доме старик-афганец, который затем привел его к моджахедам, к счастью для Александра, оказавшимися представителями одной из умеренных группировок. Они прониклись к Александру сочувствием и уважением, что резко контрастировало с тем, как к нему относились соотечественники.


"Я остался в отряде и месяц спустя принял ислам", - рассказывает Александр.


Так Александр стал Ахмадом, подчиненным полевого командира Омира Гулама. По словам Александра, афганцы особенно его зауважали, когда он не только добровольно принял ислам, но и превзошел многих из них в точном исполнении всех предписанных религией обрядов. Воевать против "своих" его не заставляли.


В 1989 году с помощью общества Красного Креста Александру удалось переслать письмо на родину через Пакистан. Через месяц пришел ответ. Мать и брат были еще живы и просили его вернуться. Но как это сделать он не знал.


Потом, с распадом СССР, связь с родиной надолго прервалась. Но начала налаживаться другая жизнь - афганская. В 1993 году друзья помогли Ахмаду жениться. Сейчас супруга Ахмада работает учительницей в школе для девочек. У них две прекрасные дочки - Хадича и Соро. Ни жена, ни дети по-русски не говорят.


В 1996 году, когда Кундуз захватили талибы, Ахмад работал таксистом на трассе Кундуз - Мазари Шариф. Талибы его не трогали, называли уважительно Мавлави Ахмад за его углубленные познания в теологии и усердие в изучении Ислама.


Зимой 2001 года, когда международные антитеррористические силы, возглавляемые США, свергли талибов, при помощи сотрудников ООН удалось по телефону связаться с родиной. Как оказалось, там Сашу уже никто не ждет. Матери и брата больше нет в живых+


О возвращении на родину он больше не помышляет. "Куда и к кому я поеду? Жизнь моя на родине была ужасна: безотцовщина, слепая мать и больной брат. Нищета и никаких перспектив".


"Здесь у меня родня, кавм (племя). Я хоть и без работы сейчас, но братья жены мне помогают. Они меня уважают. Я им нужен. А там, на родине, кому я нужен?"


"Хадича (старшая) - вся в мою маму, - грустно улыбаясь, обнимает дочь Александр. - Так и не дождалась меня мать. Хочу, чтобы дочь выучилась, стала учительницей. Как подрастет, даст Бог, если все образуется, отправлю на учебу в Кабул".


Наш разговор подходит к концу, и Александр начинает вновь превращаться в Ахмада. "На все воля Аллаха, - говорит он, жестикулируя по-афгански. - В том, что со мной произошло, я никого не виню. Такова, видно, моя судьба".


С Александром, который живет в одном из центральных кварталов Кундуза, едем на окраину города. Александру не терпится познакомить нас со своим земляком Некмухаммадом, в прошлой жизни - Геннадий Цевма. Кроме них, по словам Александра, в северном Афганистане живут еще с десяток бывших советских солдат.


Машина безнадежно застревает в грязи. Дальше идем пешком. Кишлак с узкими улочками стоит посреди кладбища. Темно, хоть глаз выколи. Жутко воют кладбищенские собаки, разбуженные нашим чавканьем по липкой грязи.


"Некмухаммад, открывай ворота, гости с родины прибыли", - перекрикивая собак, кричит Александр по-афгански, стуча железным кольцом по деревянным воротам.


Когда ворота отворились, в свете керосиновой лампы мы увидели подобие донского казака - чуба лихого не хватает - одетого на афганский манер в перуан-тумбон (мужское платье и шаровары).


Весной 1983 Геннадия Цевму, которому едва исполнилось восемнадцать, в армию перед Донецким военкоматом провожали мать, отец, и братишка Сергей, который учился тогда в четвертом классе.


Сначала - три с половиной месяца карантина в Термезе, а затем часть Геннадия перебросили в Кундуз строить казармы.


Ночь, когда Геннадий оказался в плену у афганцев, не забудет никогда. Пост, на котором он дежурил, был самый дальний от части. Он только что сменил товарища. Не заметил, как уснул, проснулся - в мешке. Пытался крикнуть, зажали рот, нож к горлу.


Вскоре он принял ислам и оставил всякую надежду когда-нибудь вернуться на родину.


Родители Геннадия скончались, так и не увидев больше сына. Геннадий в этом винит только себя: "Моя вина, что мама умерла - ведь она страдала из-за меня. Я виноват, что не смог вырваться отсюда".


Некмухаммад - Геннадий устроился по афганским меркам неплохо - уже второй год работает водителем в итальянской гуманитарной организации.


Геннадий на пару лет моложе своего собрата по несчастью, но выглядит гораздо старше. Его здоровье ухудшается с каждым днем. Двадцать лет назад - во время карантина перед отправкой в Афганистан - при разгрузке рельсов одна из шпал упала Геннадию на ногу. Прошлой весной нога вдруг стала короче, а боли еще нестерпимее.


"Все труднее ходить на работу, но надо - дочки Сангимо и Малпоша еще малы, да и сын Фазыло еще не самостоятелен", - говорит он.


"Каждое утро затемно ковыляем с Федюней в гараж, к своему "Камазу". Хочу, чтобы пацан водить научился, сможет в случае чего прокормить мать и сестер".


Его жена Хаво (Ева) не по-афгански откровенна: "Слава Аллаху, что за него выдали. Он у меня добрый, не бьет, не ругает. Заботится обо мне и детях. Но теперь он все больше болеет, дай Бог ему здоровья".


Есть и другие заботы. Дочки Геннадия лишний раз боятся выйти на улицу. Чистенькие, воспитанные, они выглядят чужаками на фоне грязных и оборванных соседских ребятишек. Стоит им выйти за ворота, как соседские дети подбегают и начинают кривляться и дразнить "шурави" (советские). Видимо, слышали это обидное для афганцев слово от своих родителей.


Геннадий беспокоится за судьбу дочек. Что их ожидает в разрушенной войной стране, где нет пока ни школ, ни рабочих мест. Раннее замужество? Ведь его жена была выдана за него в 12 лет.


В последнее время его все чаще посещают мысли о далекой родине. В Донецке живет брат Сергей. У него своя жизнь, семья. С большим трудом удалось по мобильному телефону дозвониться до Сергея. Дети Некмухаммада не понимали, почему плачет их отец, разговаривая на непонятном языке с неизвестным им родственником.


"Серега, не плачь, я к тебе обязательно приеду, - говорил Геннадий своему брату, которого видел в последний раз двадцать лет назад. - Я обязательно вернусь".


Ильхом Нарзиев, независимый журналист из Душанбе


Frontline Updates
Support local journalists