Казахстан: Что стоит за дебатами о языковой политике?

Проблема языка и межнациональной стабильности сегодня наиболее актуальна для Казахстана, но не сама по себе, а как отражение накопившегося потенциала неудовлетворенности, тревог и разочарований в обществе.

Политический и социально-экономический дисбаланс казахстанского общества имеет выраженный этнический и языковый разрез.

Ключевые места во властной и бизнес-элите занимают, почти исключительно, казахи. Большая их часть знает казахский, но – далеко не все. И это – важное, но не самое главное качество для высокого положения. Реальным же деловым языком власти и, конечно, фактическим государственным, является русский.

То, что можно назвать средним классом, включает в себя казахский, русский и другие этносы, тесно переплетенные и семьями, и средой делового общения. Какая-то часть тоже говорит по-казахски, но реально все русскоязычны.

Наконец, внизу находятся, по преимуществу, как раз казахоговорящие казахи. В Конституции написано, что государственность создана на исконной казахской земле, что государственным языком является казахский, и несоответствие этого реалиям их искренне возмущает.

Конечно, желание не утратить казахскую самоидентификацию, включая обучение языку, налицо. Но и в неказахских семьях высшего и среднего классов тоже наличествует понимание необходимости знания детьми казахского. В целом же можно смело говорить о формировании уже такой межэтнической гражданской общности, которая движется к пониманию нации в современном смысле, французском, например. Только на базе состоявшегося русскоязычия, уже как казахского феномена, и с добавлением казахского и английского.

Современные же национал-патриоты (правильнее называть их казахскими националистами), это, на самом деле, возвращение к алашордынской национально-патриотической проблематике конца девятнадцатого – начала прошлого веков. Взбудоражившее общественность требования перевода делопроизводства на казахский, это лишь внешнее проявление их идеологии, тогда как глубинная суть – в категорическом неприятии гражданского наполнения понятия нация.

По сути, мы имеем внутриказахский конфликт: между кланово-олигархической компрадорской этнократией, декорирующейся как бы демократическим государственным устройством, и оперирующей добротной гражданской риторикой, с одной стороны, и обездоленной казахской глубинкой, оскорбленной в лучших своих чувствах и надеждах, с другой.

Транслятором же казахского национализма является городская интеллигенция, - не технической, а гуманитарной направленности.

В большевистские времена эта часть казахского общества формировалась в условиях принудительной и форсированной коллективизации-индустриализации, что и определило ее маргинальное состояние – переходное между традиционным родо-племенным и городским промышленным укладами.

Но тогда как раз маргинальность казахских гуманитариев и оказалась залогом их комфортного существования и развития: партийные власти негласно использовали и поощряли трайбализм, а открыто – русификацию.

Обретение же национального суверенитета как раз для этой части казахской интеллигенции парадоксально обернулось просто бедой: она оказалась ненужной ни властям, ни бизнесу, да к тому же стала тревожащей обузой для уходящего от нее русифицированного казахского общества.

Вот это совпадение недовольства-разочарования казахского аула (наполовину переместившегося уже в большие города и окрестности обеих столиц) и советских аксакалов от литературы и гуманитарных наук, дает естественную силу национально-патриотическому движению.

Плюс, на лидерские позиции претендуют несколько человек с современным уже образованием, ориентированным на демократические ценности. Их можно назвать национал-либералами: отдавая безусловный приоритет национальной государственности и казахскому языку, любой внешний вопрос детерминируется ими опаской по отношению к России и пиететом перед свободным рынком.

Как организованная политическая сила казахский национализм не существует, и существовать не может. И сами националисты разобщены и конфликтны внутри себя же, – это их родовой признак, и власти никогда не допустят создания казахской национальной партии.

Делопроизводство только на казахском языке и наличие в Казахстане только казахской нации, - вот, собственно, и вся объединяющая их платформа.

Однако это и делает казахский национализм самым значительным, по сути, политическим проявлением в стране. Поскольку как раз оно менее всего зарегулировано сверху и фактически оппозиционно.

Да, власти всячески стараются контролировать национализм, но расхожее мнение, что они сами разыгрывают националистическую карту, не соответствует глубинной сути. На самом деле, высокопоставленные казахи боятся казахских националистов еще больше, чем прихода их во власть опасаются русскоязычные.

Сила казахского национализма еще и в том, что он, хотя и застрял в прошлом, в каком-то смысле даже прогрессивнее, чем зарегистрированные политические партии. Национализм, по крайней мере, отражает коренной народный интерес, тогда как «вождистские» партии воспроизводят феодальные «правила игры» - либо обслуживают несменяемую власть, либо борются за свержение правящего клана и персональные замены.

Интересный и показательный момент: Конституция, помимо вызывающей сейчас столько эмоций статьи 7, содержит и статью 93, где говорится, что в целях реализации статьи 7, правительство, местные представительные и исполнительные органы обязаны «создать все необходимые организационные, материальные и технические условия для свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами».

Статья эта благополучно «забыта», причем и власти и казахские националисты совершенно консолидировано обходят это обстоятельство молчанием.

Популярное мнение, что в силу демографических процессов казахский «естественно» сменит русский в роли государственного – иллюзорно. Перевод делопроизводства только на казахский уже сейчас можно изобразить, но не осуществить. Окончательно убрать русские надписи в учреждениях, отвечать заявителям только на казахском, это исполнимо.

А вот проведение заседаний акимата, правительства или, например, парламента будет уже носить постановочный характер. Реально все готовится на русском, и это воспроизводится самой же казахской элитой. Поэтому с увеличением массы получающей лишь казахское образование молодежи в стране добавляется социальной и политической напряженности, язык же так и останется заложником не оправдывающихся ожиданий.

Ну и, наконец, что же делать?

Разумеется, нужна Программа реальной современной модернизации, политической и социально-экономической. Решающая, в том числе, и в первую очередь, сельскую казахскую проблематику. И нужна политическая сила, способная провозгласить и осуществить такую Программу. Но сейчас и с Программой, и с искомой партией, и возможными лидерами – большие проблемы. Что по существу и есть самая главная проблема современного Казахстана.

Что же касается собственно языка, то технико-политическое решение как раз очевидно. Всех истинных патриотов, несомненно, удовлетворит введение в законодательство требования наличия сертификата на знание казахского языка у кандидатов на занятие выборных или назначаемых должностей в государственных органах.

А всех русскоязычных, столь же несомненно, устроит включение бесплатного, доступного и эффективного обучения казахскому языку в государственный образовательный стандарт, с соответствующей сертификацией. С тем обязательным условием, что введение в действие требований знания государственного языка производится ровно по мере того, как реализуется государственный стандарт обучения и сертификации.

Петр Своик – член Президиума Общенациональной социал-демократической партии Казахстана, председатель Алматинской общественной Антимонопольной комиссии.