«Андижанские преступления не имеют срока давности» – правозащитница Надежда Атаева
«Андижанские преступления не имеют срока давности» – правозащитница Надежда Атаева
Накануне очередной годовщины кровавой андижанской трагедии Ассоциация «Права человека в Центральной Азии» выпустила доклад «Мучители наши знают, что не предстанут перед законом…»: Система пыток и внесудебных казней в Узбекистане.
Доклад основан на показаниях свидетелей массовых убийств и казней, письмах узников андижанской и других колоний и рассказе бывшего сотрудника андижанского морга, который в период с сентября 2005 года по февраль 2006 года осмотрел более пятисот тел со следами телесных повреждений, включая огнестрельные ранения. В своем рассказе он делает выводы о состоянии осмотренных им тел: некоторое время до смерти погибшие содержались в условиях дефицита воды, питания и антисанитарии; на их телах зафиксированы следы побоев разной степени тяжести, в ряде случаев — сексуального насилия.
NBCA: Каким образом Вам удалось собрать свидетельства шокирующих фактов: пыток и внесудебных расправ над андижанцами?
Атаева: Мы использовали разные методы…. Во время одной из моих командировок ко мне подошел мужчина и представился. Вот так мы встретились. И каждый раз, как только появлялась в интернете какая-то новая информация об андижанских событиях, он возмущенно говорил, что люди не представляют себе всего ужаса происходящего и совсем не знают, что было после расстрела... и опять продолжал молчать. Однажды, под впечатлением очередной новости о смерти заключенного этот мужчина проговорился, что работал в андижанском морге. Когда он начал рассказывать, стало ясно, что его до сих пор мучают воспоминания и невысказанные страхи.
Письма заключенных — не менее важные свидетельства практики пыток. Их путь к нам из этого мрака – отдельная история. Например, письмо из Андижанской тюрьмы мы почти два года получали частями. Вот письмо о том, как заключенному из колонии 64/4 наносили удары по больной ноге, он кричал от боли, и чтобы заглушить его крик, тюремщики засовывали ему в рот камни. Это послание несколько месяцев хранилось у старушки. Как только появилась возможность, его вывезли в соседнюю страну....
Меня шокирует то, что для властей Узбекистана жизнь человека не представляет никакой ценности. Меня до глубины души трогает то, как бесправные узники, рискуя жизнью, пробивают стену молчания своей верой в справедливость и надеждой на наше неравнодушие.
NBCA: Сотрудник андижанского морга, на которого вы ссылаетесь в своем докладе, рассказывает подробности вскрытия тел, когда специально разрезались места пулевых ранений, либо таким образом скрывались следы пыток, или когда вскрывали еще живого человека.
Намерена ли ваша Ассоциация заниматься дальнейшим поиском и расследованием подобных фактов?
Атаева: Описанная этим свидетелем практика объясняет, почему узбекские власти так нетерпимы, когда их критикуют за отказ провести международное независимое расследование андижанской трагедии, почему столь широки полномочия СНБ, почему уже спустя шесть лет невозможно составить полный список пострадавших, и почему многие жертвы произвола стали считать, что умолчание, доносы и сотрудничество с СНБ хотя бы на время их спасут...
Мы наметили серию подобных докладов. Я бы не хотела пока раскрывать список тем, по которым мы работаем, дабы избежать лишних препятствий для перепроверки информации.
NBCA: Каким образом, собирая такую информацию, можно обезопасить свидетелей?
Атаева: Гражданам Узбекистана всегда очень опасно свидетельствовать о нарушениях прав человека. Они очень рискуют, даже если находятся вне страны. Поэтому мы не всегда раскрываем имена наших свидетелей и стараемся найти подтверждение их информации по другим независимым источникам.
NBCA: Прошло уже шесть лет со дня андижанской трагедии, но голоса правозащитников и общественных активистов, требующих справедливого расследования кровавых событий, не умолкают, пытаясь достучаться до властей. Чего, на ваш взгляд, можно добиться в нынешней ситуации?
Атаева: Отказ расследовать андижанскую трагедию способствовал безнаказанности виновных, поэтому правозащитникам рано успокаиваться. Узбекские правительственные войска в мае 2005 года расстреляли более 800 человек — это далеко не 187, как утверждает официальный Ташкент, а виновные остаются уверенными в безнаказанности.
Посмотрите, к чему это привело! В Узбекистане растет число внесудебных расправ и внесудебных казней, насильственных похищений. Становится все больше политзаключенных. Фабрикация обвинения стала обыденным явлением.
Узбекистанцы, находясь в изгнании, просят политического убежища в странах, ратифицировавших международные соглашения в области прав человека. Но власти этих государств нередко рассматривают их заявления чисто формально и выдают узбекской стороне. Либо, что еще хуже, доверяют информации, полученной от узбекских органов власти.
Нам нужно продолжать информировать общественность. Активность представителей гражданского общества обязательно сыграет положительную роль.
NBCA: Какую практическую ценность имеет ваш доклад для жертв пыток и внесудебных преследований?
Атаева: В докладе собраны полученные из независимых друг от друга источников свидетельства практики пыток и внесудебных казней в Узбекистане. Как правило, жертвами этих преступлений становятся граждане, преследуемые по политическому мотиву. А на Западе об этом мало знают. Поэтому авторы доклада ставили своей целью информировать общественность и организации, связанные с защитой прав человека. Голоса жертв нарушений прав человека должны быть слышны во всем мире, тогда каратели поймут, что наказание неотвратимо.
Интервью взяла Инга Сикорская, старший редактор IWPR по Узбекистану и Туркменистану
Данная статья была подготовлена в рамках проекта «Новостная сводка Центральной Азии», финансируемого фондом National Endowment for Democracy.
