Institute for War and Peace Reporting | Giving Voice, Driving Change
НОГАЙЦАМ ЕЩЕ ДОЛГО ПРЕДСТОИТ ОБИВАТЬ ПОРОГИ ЧИНОВНИЧЬИХ КАБИНЕТОВ
Тойдык Янтуганова в 77 лет осталась совсем одна. Муж умер в 1994 году, детей у них не было, близких родственников тоже, кроме двоюродного брата. Когда эта невысокая изможденная женщина рассказывает о своей жизни, в ее голосе звучит скорее печаль, чем обида.
"Я родилась и выросла в ногайском селении Коги. Мой муж был чабаном в животноводческом совхозе, а я по специальности "арбичка", то есть работник арбы, помощник чабана. В трудовой книжке так и записано - арбичка. Аллах не дал детей, но мы с мужем жили очень дружно и хорошо".
Дом Тойдык был разрушен в начале второй чеченской кампании в сентябре 1999 года. Немало сел постигла такая же участь в ходе той войны, однако в данном случае необычным было то, что в Коги жили не чеченцы, а ногайцы - представители небольшой этнической общины, обосновавшейся в ряде сел, разбросанных вдоль чечено-дагестанской границы.
По какой-то случайности статус села сегодня остается неопределенным, что затрудняет попытки когинцев добиться из Чечни и Дагестана компенсаций.
Название села Коги, расположившегося в северной части Чечни, переводится с ногайского как "Небесный дом". В 1957 Коги вошло в состав Чечено-Ингушской автономной республики, восстановленной в результате передела территорий, последовавшего за возвращением из Центральной Азии депортированных чеченцев.
Но жители Коги не потеряли связи со своими этническими родственниками - дагестанскими ногайцами. В 90-х годах село оказалось вовлеченным в борьбу чеченцев за независимость, в войну, к которой сами когинцы не имели никакого отношения.
В сентябре 1999 года село Коги случайно оказалось на пути движения армейских колонн. В результате бомбардировки двух российских штурмовиков 12 сентября из 109 жителей села погибли три женщины и два ребенка, десятки человек были ранены и контужены, остальные превратились в беженцев и нашли приют у родственников и знакомых в близлежащих селах Ногайского района Дагестана.
Когинцы говорят, что в их округе не было ни одного боевика, и удар с воздуха ничем не был спровоцирован. Это подтверждает и заместитель главы администрации Ногайского района Эльмурза Саитов, который в 1999-м году работал начальником районного отделения ФСБ: "По своим каналам мы внимательно отслеживали ситуацию в Шелковском районе Чечни, и знали бы, если там накапливались боевики... Однако в Коги и других небольших селах, разбросанных вдоль границы с Дагестаном, боевиков не наблюдалось".
Тем не менее бомбардировка была интенсивной и беспощадной. Штурмовики совершили два налета на Коги и выпустили около 70 неуправляемых ракет и бомб - именно столько воронок насчитали потом сельчане. Все 30 жилых домов были разрушены, как и хозяйственные пристройки и сараи.
К счастью, большинство когинцев в этот час - около 5 пополудни - находились на работах в поле, огородах и кошарах, иначе жертв было бы значительно больше. 12 сентября стал последним днем для семьи Эсмухамбетовых - Барамбике и двух ее сыновей Эльдара 3 лет и Эльмурата 9 лет, 58-летней Лидии Абдурахмановой и 80-летней Боты Картакаевой.
"Мама спасала моего маленького сына Зиявдина", - говорит Маутали Картакаев, сын Боты. "Успела добежать с ним до кургана на окраине села, когда сзади взорвалась бомба. Осколки попали ей в голову, но Зиявдин остался цел. Мы нашли его плачущим рядом с мертвой бабушкой спустя час после авианалета. Мы не могли прийти раньше, потому что боялись повторных ударов".
Первое время после трагедии беженцы из уничтоженного села жили в детском лагере на окраине административного центра Ногайского района Терекли-Мектеб и по домам у родственников.
Затем их выселили из лагеря, и многим пришлось проситься на квартиры к знакомым, кто-то сумел снять дешевое жилье. Тойдык Янтуганова живет в полуразвалившемся сыром доме в Терекли-Мектеб, за который она ежемесячно платит 300 рублей (менее 10 долларов).
"Этот дом мне нравится, он годен для проживания. После бомбежки один знакомый из жалости пустил меня в летнюю кухню, где я прожила целый год, дал кое-какую одежду, постельные принадлежности. Но жить там было трудно - очень холодно зимой и жарко летом", - говорит пожилая "арбичка".
"В первые полтора-два года нам привозили гуманитарную помощь от правительства и международных благотворительных организаций - Датского совета по делам беженцев и Красного Креста. Муки, масла, сахара и круп хватало, чтобы не умереть с голоду, кроме того, нам выдали одеяла, матрасы, кухонную утварь, одежду, обувь".
"Я ничего не спасла из своего имущества в Коги, даже ни разу не возвращалась на руины - слишком больно и горько все это видеть".
Только две семьи вернулись в Коги - Соболевы и Ажибулатовы. Вернулись не от того, что их тянет к родным местам, а потому, что больше некуда деваться. Построили своими силами скромные саманные домики, обзавелись нехитрым хозяйством и живностью.
"У меня было 28 овец", - вспоминает 53-летний Яков Соболев. "Многих угнали бандиты, часть пропали в августе-сентябре 99-го, когда в соседнем Кумли на территории Дагестана стали концентрироваться российские войска, остальные погибли во время бомбардировки. Я до сих пор числюсь в совхозе механизатором. Слышал, что в этом году ему дали тысячу овец. Тогда понадобятся корма, а значит, есть надежда получить работу".
В начале девяностых - после того, как в одностороннем поряде Чечня провозгласила свою независимость - многим когинцам удалось получить прописку в Дагестане. И теперь из-за этого странного статуса они стали жертвами двух бюрократических систем, действующих независимо друг от друга, хотя оба региона входят в состав Российской Федерации, а ногайцы где бы они не жили - в Дагестане или Чечне, являются российскими гражданами.
Для того, чтобы подать запрос на получение компенсации, жителям Коги приходится собирать различные справки в обеих столицах Дагестана и Чечни - в Махачкале и Грозном. Далеко не всем простым сельским жителям это доступно. Только единицы имеют удостоверения вынужденного переселенца, поэтому когинцы не числятся в списках миграционной службы МВД и в МЧС Дагестана.
Вынужденные переселенцы почти ничего не знают о своих правах на получение компенсаций: даже простая поездка в Махачкалу стала для них непреодолимой проблемой из-за стоимости билета - сто рублей в один конец.
"Два раза я съездила в Шелковскую и Кизляр, где находится отделение миграционной службы", - говорит ногайка Асинат Амитова. "Чем больше соберешь бумаг, тем больше их требуются. Сейчас нужны три справки из Чечни и три из Дагестана, но весь мой доход - 154 рубля пособий на детей, и больше я никуда не поеду".
Дмитрий Бальбуров, корреспондент газеты "Московские Новости"
Global Voices

As coronavirus sweeps the globe, IWPR’s network of local reporters, activists and analysts are examining the economic, social and political impact of this era-defining pandemic.