Institute for War and Peace Reporting | Giving Voice, Driving Change
КОММЕНТАРИЙ: УЩЕРБНАЯ ДЕМОКРАТИЯ ГРУЗИИ
Визит Джорджа Буша в Грузию 10 мая - событие из ряда вон выходящее для этой небольшой страны на периферии Европы: своим приездом американский президент демонстрирует неизменную поддержку США процессам декоммунизации на постсоветском пространстве, приобретшим мощный импульс в результате грузинской Революции роз в ноябре 2003 года, подтверждает флагманство Грузии в регионе Южного Кавказа в плане интеграции в евроатлантические структуры, недвусмысленно намекает всячески препятствующей этому России, что Грузия не будет покинута на произвол судьбы.
Однако, с воодушевлением принимая очевидные мэссиджи, связанные с этим визитом, в Грузии проявляют беспрецедентную, как и сам визит, заинтересованность в сути тех соображений, каковые руководитель могущественнейшего из государств мира доведет до сведения своего молодого грузинского коллеги.
Подобная заинтересованность вполне оправдана: без одной недели 500 дней президентства Михаила Саакашвили в Грузии весьма противоречивы по своим проявлениям, причем, если удачи и достижения кажутся тем более значимыми, чем более удален наблюдатель от самой Грузии, то неудачи, а иной раз и просто провалы, особенно ощутимы для самих ее граждан.
Буквально за несколько дней до приезда президента Буша в Тбилиси, а именно - 6-го мая, Грузия будет отмечать годовщину еще одной - "локальной" - революции. Год назад Аджарская автономия на юго-западе страны была избавлена от деспотичного правления Аслана Абашидзе, более десятилетия самоизолировавшегося от остальной Грузии и установившего в Аджарии режим наподобие режима Лукашенко в Беларуси.
Бескровное удаление Абашидзе, нашедшего убежище в Москве, справедливо рассматривается как самое выдающееся достижение Саакашвили в должности президента Грузии; особенно - на фоне безвольного правления его предшественника Эдуарда Шеварднадзе, не только не осмелившегося обуздать непомерные и нелигитимные аппетиты Абашидзе, но и не раз обращавшегося к нему за помощью в кризисных ситуациях (в последний раз - в революционные дни в ноябре 2003-го); естественно - ценой очередных уступок, подрывавших единство государства и нации.
Но последовавшие вслед за сменой власти события в Аджарии как нельзя лучше продемонстрировали характер правления Саакашвили: была предпринята попытка (не до конца, впрочем, удачная) заместить абашидзевский тоталитаризм однопартийным правлением президентской партии, выборы в парламент автономии, состоявшиеся в июне 2004 г., оказались упущенным шансом в смысле их демократичности и прозрачности, конституционный закон о статусе автономии, принятый вскоре же парламентов Грузии, низвел статус автономии до символического уровня, а новая политическая и управленческая элита откровенно разочаровала жителей Аджарии.
Таким образом, Аджария является как бы иллюстрацией к происходящим в постреволюционной Грузии процессам: нужные, и положительные по своей сути начинания слишком часто ставятся под сомнение (а иной раз даже оказываются контрпродуктивными) отсутствием у новых властей долгосрочной и тщательно продуманной программы действий, сомнительным набором методов при осуществлении необходимых перемен, очевидным дефицитом квалифицированных кадров, бросающейся в глаза бесцеремонностью в обращении с собственным народом, нежеланием и неумением с выдержкой и благодарностью воспринимать доброжелательную и конструктивную критику.
Немедленно после вступления в должность президента Грузии, Саакашвили изменил Конституцию, подогнав структуру власти под собственный вкус. В результате, как об этом свидетельствовали в том числе и международные эксперты, нарушилась и без того хрупкая система сдержек и противовесов, ослаб парламент, а президент расширил свои полномочия, не обзаведясь при этом дополнительной ответственностью.
В данной ситуации учреждение Кабинета министров не возымело должного эффекта, что особенно наглядно проявилось после гибели премьера Зураба Жвания в феврале текущего года (его смерть от угарного газа породила вопросы, на которые пока так и не даны убедительные ответы). Президент получил право единолично (в обход премьер-министра) смещать с поста министров-силовиков, что сразу же высветило дисбаланс внутри правительства.
Частые структурные и кадровые перетряски в Кабинете (и далее по всей вертикали власти) стали характерной приметой правления Саакашвили; число и названия министерств за короткий срок менялись не раз, произошло сомнительное со многих точек зрения слияние Министерства внутренних дел и Министерства государственной безопасности, за год сменились три Министра обороны, уже трижды сменился посол в Москве (тяжелая, а потому принципиально важная для Грузии позиция), уполномоченные президента в провинциях (губернаторы) меняют друг-друга и своих предшественников слишком часто, чтобы оставить заметный положительный след своей деятельности.
Примечательно, что Саакашвили, в бытность свою председателем тбилисской легислатуры (2002-03 г.г.) ратовавший за прямые выборы мэра Тбилиси и других городов страны, в ранге президента кардинально изменил свою позицию и согласен лишь на двухступенчатую систему выборов (легислатура выбирает мэра).
Видимо, перспектива получить сильного, обладающего независимым источником легитимации руководителя столицы, на долю которой приходится треть 4,5 миллионного населения страны и еще более значительная часть финансовых средств, не вызывает у него оптимизма точно так же, как у Шеварднадзе. Уже второй раз по надуманному предлогу переносятся довыборы на освободившиеся места в парламент от Аджарии, где шансы на успех у президентской партии стали невелики (см.выше).
Принцип комплектации Центральной избирательной комиссии (ключевой элемент выборов в постосоветских странах), утвержденный президентским большинством в парламенте, мало отличается по сути от того, который в свое время установил Шеварднадзе, и каковой, в конечном итоге, сыграл роль спускового крючка Революции роз.
Большинство приблизительно в три четверти, каковым располагает Саакашвили в парламенте Грузии, не способствует укреплению политического плюрализма в стране, повышению культуры и результативности политических дебатов, демократичности принимаемых решений. Практически любая законодательная инициатива президента (и правительства) "обречена" на одобрение парламентским большинством, что способствует торжеству духа экспериментаторства, а не реформаторства: давайте сегодня попробуем так, а если не получится, то завтра попробуем по-другому.
Так, осенью 2004-го года был принят закон об изменении срока обязательной воинской службы с 1,5 до 1 года, а весной новым законом этот же срок был увеличен с 1 года до 1,5; в принятом в декабре 2004-го года новом Налоговом кодексе была глава, наделившая частные арбитражные суды правом выносить решения по налоговым спорам между государством и предпринимателями, а уже в апреле 2005-го правительство потребовало приостановить действие этой части кодекса. Контрольные функции парламента чаще всего остаются фикцией, ибо ложное понимание единой команды (исполнительная плюс законодательная власть), которая "выше подозрений", ведут к неприятию критики и оппозиционного мнения. Политические дебаты, в которых оппозиция, несмотря на свою малочисленность, часто выглядит убедительнее большинства, таким образом не служат оптимизации принимаемых решений.
Апофеозом волюнтаризма, отсутствия прозрачности и продуманной стратегии при принятии ответственных решений послужила летняя кампания 2004-го года в неподконтрольном центральным грузинским властям с первой половины 90-х годов сепаратистском регионе Южной Осетии. Силовая антиконтрабандная акция вполне предсказуемо привела к опасной эскалации напряженности, жертвам с обеих сторон, и крушению медленно, но крепнувшего доверия осетин к грузинам.
Терпения у новых грузинских властей оказалось мало; хорошо хоть хватило благоразумия пойти на попятную перед угрозой широкомасштабного вооруженного конфликта, в котором соседняя Россия отнюдь не собиралась ограничиться ролью стороннего наблюдателя.
Впрочем, заостряя внимание на проблемах сегодняшней Грузии, непосредственно связанных как с недостаточной опытностью и компетентностью новых ее властей, отсутствием навыков и практики подлинно демократического осуществления власти, так и реально тяжелым наследием, нельзя не отметить и искреннего стремления Саакашвили вытянуть страну из того болота застоя и коррупции, в котором она увязала в годы правления Шеварднадзе. Саакашвили пытается вернуть чувство собственного достоинства гражданам страны, которые почти было смирились со статусом несостоявшегося государства.
Революция роз вернула им надежду и привела в движение. Реформа системы образования, встретившая серьезное сопротивление ретроградов, и не сулящая сиюминутных результатов, нацелена на будущее страны и народа. Реформы в армии, а вернее - создание армии даже не на пустом, а на загроможденном развалинами прошлого месте, набирает обороты при многостороннем содействии партнеров и союзников Грузии.
Предпринимаются попытки вывести из шеварднадзевского тупика реформу судебной системы, хотя далеко не всем в новом истеблишменте импонирует мысль о независимых и беспристрастных судах и судьях. Антикоррупционные мероприятия, хоть и порождающие порой больше вопросов, чем ответов, все-таки дают о себе знать, в частности - в сфере сбора налогов, что позволило значительно увеличить государственный бюджет.
Наконец, европейские и евроатлантические устремления Грузии, продекларированные еще Шеварднадзе, но какие-то вялые и аморфные, как и его политика в целом, после революции наполнились новым содержанием. Интеграция в НАТО и ЕС для постреволюционной Грузии - не просто лозунг, годами позволявший Шеварднадзе получать щедрую финансовую помощь Запада без адекватной пользы для развития страны, а осознанный цивилизационный выбор народа, веками стремившегося в Европу.
Синее европейское знамя с золотыми звездами стало таким же опознавательным знаком Грузии, как белый стяг с пятью красными крестами, под которым Саакашвили повел борьбу за "Грузию без Шеварднадзе", и который сделал национальным флагом после победы революции.
Именно в этом заключается основная надежда граждан этой страны - западные партнеры и союзники Грузии могут и должны требовать от нового руководства государства неукоснительного сближения с европейскими стандартами в области демократии, верховенства закона, свободной рыночной экономики, своевременного и полного исполнения обязательств, взятых при вступлении в Совет Европы, задействовании программы сближения с НАТО (IPAP), при осуществлении разрабатываемой сейчас программы индивидуального партнерства в рамках европейской политики соседства (ENP).
Словом, президенту Бушу будет что сказать президенту Саакашвили.
Ивлиан Хаиндрава, директор программы Южнокавказские исследования Центра развития и сотрудничества при Центре плюрализма, Тбилиси
Global Voices

As coronavirus sweeps the globe, IWPR’s network of local reporters, activists and analysts are examining the economic, social and political impact of this era-defining pandemic.