Настала эпоха индивидуальных проектов - Салман Гамбаров

-Азербайджан» с музыковедом, композитором, пианистом Салманом Гамбаровым в беседе с Ульви Мехти и Дианой Исаевой:

- Чем является в понимании Салмана Гамбарова синтез Востока и Запада? Это было отображено в вашем первом альбоме 2000 года, затем эта тема была уже с визуальной картинкой, инсталляцией азербайджанского немого кино фильма «Лятиф» (Лицом к лицу).

- Передо мной не стоит вопрос синтеза музыки. Я всегда задаю себе вопрос, на который сам не знаю ответа: «Восток или Запад?». К примеру, наш первый проект, который назывался «East or west», где уже доминировал этот вопрос с его импровизациями, для меня в первую очередь был связан с Баку. И здесь всегда присутствует риторический вопрос: что превалирует - Восток или Запад?

Гости, приезжающие в этот город, отмечают здесь как восточное начало, так и западное. Западное начало оставили нам архитекторы, что трудно найти вне архитектуры. Лично для меня этот вопрос в принципе до сих пор остается без ответа. Музыку, которую я представляю аудитории, каждый слушатель должен определить сам для себя - Востока больше в ней, или Запада.

Можно сказать о следующих проектах условно, подспудно. «Восток или Запад» - это тема, гложущая меня. В зависимости от моего настроения в процессе работы над своими проектами у меня возникают споры с самим с собой: «Нет, это все-таки Восток, или нет, это все же ближе к Западу. Я субъективно себе говорю: «зло – это запад», «добро – восток», или наоборот. Этот вопрос буду решать для себя до конца своих дней.

- Сейчас все, кому не лень, совмещают джаз с мугамом, в попытке выстроить этно-джаз. Насколько компетентны бывают те, кто решается на такой проект, и почему Вы так долго не решались на это?

- У меня в проектах всегда присутствует то, что вы называете джаз-мугамом, просто я это так не называю. Музыку, которую я исполняю, я называю просто этно-джазом, как большинство музыковедов мира. Вот, например, в Польше нет же такого определения, как мазурка-джаз, или в Индии, Пакистане, Бангладеше нет рага-джаза, или в Узбекистане еще не додумались до мокам-джаз. Меня сам термин джаз-мугам не устраивает в принципе. Меня больше этно-джаза устраивает модальный джаз, когда музыкант использует в этом направлении лады азербайджанской национальной музыки, мугам. Не надо заявлять о том, что «телега идет впереди лошади», музыкант должен сыграть, а впоследствии образованные музыковеды решат, что это за направление, и какое дать ему название. Лично для меня наш этно-джаз (мугам) в пятиминутную композицию никак не укладывается. Так как мугам – это что-то глубинное, философское, созерцательное, у каждого раздела этого жанра есть свое настроение. «Баяти шираз», «Шур», но самое сложное для меня – «чахаргях». Когда исполнитель до конца не знает ни джаза, ни мугама, у нас принято это называть джаз-мугамом, так как это название в данном случае является спасительным, призывающим не слушателей, а клиентов.

- А может спекулятивный псевдо-термин?

- Как хотите, я просто назвал вещи своими именами, можно и так сказать. Дело музыкантов - играть. В принципе, на «джаз-мугам» никто не клюет, кроме обывателя, потому что «он» не знает ни мугама, ни джаза. Но, если брать институты менеджмента и импресарио, то их это не заинтересовывает, так как данный термин их не убеждает. Их больше убеждает «Выйди и сыграй», потому что сейчас настала эпоха индивидуальных проектов. К примеру, раньше был романтизм, до этого классицизм, затем пост романтизм, поздний романтизм, экспрессионизм, а сейчас в современной музыке, начиная со второй половины XX века и начала XXI, нет такого понятия, как определенная эпоха, есть постмодернизм.

- Над каким проектом Вы сейчас работе?

- В данное время я работаю над несколькими проектами. 26 октября у нас было выступление в Мугам центре в рамках джаз-фестиваля-2009. Этот проект был интернациональным с участием индийской певицы, арабского трубача из Америки, и с моими музыкантами из группы «Бакустик джаз».

Далее мы выезжаем 29 октября в Швейцарию, где у нас с 30 октября по 15 ноября будет дано восемь концертов в четырех проектах. Проект «Лятиф», достаточно хорошо известный в Баку, «этно-джаз», «бакустик», а также «lider and liders», совместно с прекрасным сопрано оперной певицы Фариды Мамедовой, где мы исполняем немецкие песни Шуберта (начало 19 века), Брамса (середины 19 века), и Малера (конца 19 века). На концерте будут исполнены романсы в моей обработке. Затем у нас запланировано выступление 21 ноября в Лондоне, где будет представлен проект «этно-джаз».

- Что Вы можете сказать по поводу проекта, который вы представляли на бакинском джаз фестивале в 2009 году?

- Этот проект, наверное, носил джемовый характер, так как музыканты, с которыми мы выступили на днях, встретились за несколько дней до выступления. Эти музыканты были гостями Бакинского «Мугам фестиваля – 2009», который проходил под патронажем Мехрибан ханум Алиевой. Здесь же мы и сымпровизировали данный проект.

- То есть небольшая разминка уже была...

- Да. Еще тогда познакомившись, мы сразу поняли, что совместно мы сможем что-то сделать. Это равносильно тому, что выбросить не умеющего плавать в море. Так мы поняли, что мы не тонем, потому что мы умеем друг друга слышать, а самое главное слушать. Думаем, что если совместный международный проект имел разведывательный характер, то мы его смело представили на суд зрителей, и, думаю, получился какой-то результат. Меня всегда заинтересовывали международные проекты потому, что здесь важно не тянуть одеяло на себя, не показать, кто главнее, а работать на идею. Принцип игры заключается в высказывании идеи каждого музыканта, которая предназначена для публики. Музыка, которую мы представили вниманию аудитории, была фактически «джемом». Сами понимаете, что такие проекты за один день не создаются.

- Периодически слушая John McLaughlin и Ravi Shankar, а это было идеально проработано, как с позиции Востока, так и с позиции Запада, приходишь к выводу, что все же нужен академизм, как в фольк-культуре, так и в остальных музыкальных жанрах…

- John McLaughlin – это представитель западной академической культуры, который удосужился в свое время хорошо изучить восток и принять буддизм. Ravi Shankar - музыкант, который представляет сугубо восточную фольк – культуру, и интеллектуал, который изучил западную академическую музыку. Только такими профессионалами может создаваться серия совместных проектов в альбомах «Shakti». То есть они играют эту музыку для ценителей, но никак не для экзотики, как принято у нас. Любая национальная культура выиграла бы, если бы в ее рядах были такие музыканты. Например, сейчас в силу моды кто-то, наигранно поджимая узкие брюки, садится в позе йоги и бренчит на каком-то восточном инструменте, и это несколько наигранно и местами пошло. Время покажет, будет ли у нас музыкант такого уровня, который сможет так же прославить азербайджанскую музыку.

- Как воспринимают азербайджанского музыканта на западе: как экзотику, когда синтезируют джаз-мугам, или когда по всем правилам академизма представляют Ваш репертуар с оперной вокалисткой Фаридой Мамедовой?

- По-разному, это зависит от формата фестиваля, от менеджмента, и какую нагрузку несет сам фестиваль. Могу с гордостью сказать, что на Бетховенском фестивале, который проходил в Бонне в сентябре этого года, мы представили «Lider and Liders» с Фаридой Мамедовой. Этот фестиваль был рассчитан на немецкую аудиторию, которая знает хорошо свою музыку и ходит на академические концерты. Мы исполнили академический репертуар и сделали все для того, чтобы на Азербайджан не смотрели как на экзотическую страну и не думали, что наша страна только с аборигенным фольклором. Мы так же ставили целью продемонстрировать традиции нашей школы академического искусства. В этом мы не прогадали, потому что о восприятии нашего выступления можно было судить по тому, как нас встретили, и мы считаем это хоть небольшой, но победой. На этот фестиваль из всего постсоветского пространства нас пригласила немецкая сторона.